назад | содержание | вперед
I. Лексикон прописных истин
Часть дидактическая
Малютка Генриетта
расстроилась вконец:
от юного поэта
не прискакал гонец.
Ах, не грусти, малышка,
успеешь под венец!
Отведай лучше пышку
иль скушай леденец.
Изволь совет послушать,
и горе - не беда:
любовь пройдет, а кушать
нам хочется всегда!
Когда пора душевного отлива:
нет за душой ни капли коньяка,
нет пива - и поэтому тоскливо,
нет водки - и поэтому тоска;
когда увяли гроздья чернослива,
ушли на нерест вобла и треска, -
я лезу в холодильник торопливо
и достаю бутылку молока.
И сразу жизнь не кажется унылой
и на душе становится легко.
Поистине неимоверной силой
природа наделила молоко!
Гляжу на мир я новыми глазами:
не столь прекрасен, но не так уж плох;
душа переполняется стихами,
молочной пенкой закипает слог;
всего во мне становится в избытке
и даже счастье брезжит вдалеке.
Пусть истина совсем в другом напитке,
но жизненная сила - в молоке!
Искренняя и безыскусная хвала Колбасе
(в двух частях)
Часть первая
Уж сутки за окном
шумят дожди косые.
Мечтаю об одном -
желаю колбасы я.
Хочу ее с утра,
а за порогом лужи:
течет как из ведра,
чтоб не сказать похуже.
Догрыз последний хрящ
позавчерашней ночью,
но прохудился плащ,
зонт превратился в клочья,
к тому же нет калош,
а ливень лупит снова.
Вегетарьянство - ложь,
страдаю без мясного!
А в небесах басы
пугающего грома.
Желаю колбасы,
но не иду из дома.
На улице вода
всю ночь стучится в окна.
Я не пойду туда,
а значит - не промокну.
Глазея на свечу,
лежу под одеялом
и вновь себя учу
довольствоваться малым.
Апрель 1996, Варшава
Часть вторая
Кровяная, кровавая, кровная,
наслажденье, сюрприз, прибамбас, -
обожаю её безусловно я
много больше обычных колбас.
Быть в пристрастиях ближе к буржую, чем
сам Плохиш, не считал я виной -
и всегда в этом мире бушующем
выбирал её вкус кровяной.
Этот вкус для меня поэтичнее,
чем Галчинский, Бодлер и Тувим,
и любой из процессов, опричь неё,
с нею близко несопоставим, -
только акт продолжения рода, но
не встречал благородных я дам...
Всё разрушено, предано, продано,
лишь её никому не продам!
Август 1997, поезд Кишинёв-Москва
Жил на севере мальчик Дима,
и снедала отрока дума:
он хотел убежать из дома
и огонь отделить от дыма,
чтоб его полюбила дама
из роскошных садов Эдема.
Обуяла гордыня Диму -
воплотил он заветную думу:
посылая проклятья дому,
поклонился огню и дыму,
но не встретил Прекрасную Даму,
что верна одному Эдему.
Ах, поверьте, не нужно Димам
не своим предаваться думам!
Не глумитесь над отчим домом,
не играйте с огнем и дымом,
предоставив прекрасным дамам
наслаждаться своим Эдемом!
Оленьке Замостик
Запишите полезный совет:
уж - не зверь, птеродактиль - не птица;
приходя, говорите "привет",
уходя, не забудьте проститься.
Уклоняйтесь от жизненных драм,
а обидев - просите прощенья.
Очень вредно курить по утрам
и читать при плохом освещенье.
Непонятно - откройте словарь,
или лучше спросите у мамы:
только мама - во всем наш главарь,
где еще наберемся ума мы?
Согрешив, загляните в костел:
одолели любую грозу бы.
Дважды в день вспоминайте про зубы,
трижды в сутки садитесь за стол.
А случится какой Казанова -
не берите мерзавца в мужья!
Избегайте влиянья дурного,
даже если влияющий - я!
Однажды измочаленный сапог,
изношенный до степени мочала,
спросил у небосвода: "Что есть Бог?"
Но мертвая вселенная молчала.
Нимало не обидясь на сие,
хозяин придорожного кювета
спросил: "Что значит слово "бытие"?"
Вопрос звучал, но не было ответа.
Не разгадав устройства бытия,
но не уныв, он спрашивал сначала:
"Поведай, небосводе, что есть я?"
Но небо ничего не отвечало.
Земля свершила не один виток,
а наш сапог все был в плену вопросов,
но вдруг увидел полевой цветок,
что рос среди кислот и купоросов.
Прельщенный лицезреньем красоты,
сказал растенью: "Милый, ты так светел!
Скажи, цветоче, любый, что есть ты?"
Цветок был нем и тоже не ответил.
Пока сапог просил и вопрошал,
блуждал в онтологических пустотах,
цветок, что мирозданье украшал,
благополучно сгинул в нечистотах...
Чудак-философ, на себя пеняй:
когда кругом воняют купоросы,
не вопрошай цветок, но обоняй -
не задавай ненужные вопросы!
Шел тропинкой я лесной,
не скажу, откуда,
и увидел под сосной
редкостное чудо:
белоснежна и нага,
красотой сверкая,
предо мной была нога,
стройная, мужская...
А когда в себя прийти
смог я понемногу,
стал во мне вопрос расти,
и спросил я ногу:
"Ты прекрасна, ты стройна,
сказочно упруга!
Почему ты так одна,
где твоя подруга?"
Не дала она ответ,
тщетно драл я глотку.
Удалилась в белый свет,
натянув колготку...
С той поры я не хожу
по лесной дороге.
С той поры я не гляжу
на мужские ноги.
На исходе послезавтра
повстречал я кенгуру:
он косил под динозавра
и восточное гуру.
Все при нем - котомка, митра
и жетончик на метро;
он облизывался хитро
и подмигивал хитро.
Я от страха испугался,
я, поверьте, не герой:
никогда я не встречался
с настоящей кенгурой...
Но весьма миролюбиво
предложило существо
осушить бокальчик пива
за здоровие его.
После пятого бокала
страх развеялся, как дым,
и созданье ускакало:
вероятно, за шестым.
Я решил держаться прямо
и сказал: "Кончай базар!
Не обманешь, ты не лама
и совсем не динозавр!"
Он ответил, наседая
на тресковую икру:
"С Гималаев шел сюда я,
я восточное гуру!
Я потомок динозавра,
я тибетский пилигрим!
Вот наступит послезавтра -
мы с тобой поговорим!"
Ой, цветет фейхоа
в поле у ручья!..
Ничего плохого
не хотела я!
Вот стихотворенье
про грехи мои:
сделала варенье
я из фейхои.
На беду, подруги,
мимо шел Иван:
крепкий, однорукий,
местный Дон-Жуан.
Никуда не делась,
позвала его:
накормить хотелось,
больше ничего!
Захотелось Ване
ласки и огня -
прямо на диване
соблазнил меня.
Сбросил рукавицу,
руку распускал.
Погубил девицу,
вот какой нахал!
Жертвою Ивана
пала я тогда.
У него нирвана,
у меня беда!..
Как сломалась ножка
у дивана вдруг,
знает только кошка,
да ее супруг...
Долго друг любезный
у меня гостил,
отворил мне бездны,
то бишь развратил.
Знай себе хохочет,
трубкою дымит,
да меня щекочет,
старый содомит.
Позабыв приличья,
делала минет.
А любовь девичья
не проходит, нет!..
Грязный и помойный
стал теперь ручей.
Был Ванюша мойный,
сделался ничей.
Распродав скотину,
укатил Иван:
может, в Палестину,
может быть, в Ливан.
Я ж тебя варила,
сладкая моя!
Что ж ты натворила,
злая фейхоя!
Я теперь горюю,
даже слезы лью.
Больше не варю я
эту фейхою!
назад | содержание | вперед