назад | содержание | вперед

VIII. Песни тинейджеров.
Часть педагогическая.

Светлой памяти Рэмона Кено

Зази в метро. Воистину в метро!
У девочки с утра горит нутро.
Гуляет по вагонам в неглиже,
вам от нее не спрятаться уже!

Зази в метро, что ягодка в соку,
но, прислонясь к дверному косяку,
стоит в вагоне злобный Хасбулат,
на оном тюбетейка и халат.

Кондуктор, за углом притормози:
Зази в метро нам больше не Зази!
Такой вот неудачный каламбур.
Сейчас ее нанижут на шампур...

Зази в метро, но шапки недолой:
тот Хасбулат совсем не удалой,
он по утрам на службу ездит в главк,
не носит свой чеченский томагавк.

Зази в метро, а Хасбулат в крови.
Тинейджеры не шутят. Се ля ви.
Джигит девчонкой съеден до костей,
напрасно ждут на родине вестей.

Зази в метро - и всем врагам кранты!
Сегодня он, а завтра будешь ты.
Судьба играет картами таро.
Твой проигрыш. Зази опять в метро!

Светлой памяти Хулио Кортасара

Клоп - в арбуз, зубра - в полк.
Клеш нежен, как нежен шелк,
гроту хорош, как шороху торг.
Гром в киборга - гробик в морг!
Дарен мир - Рим не рад:
дай яд!
Да, а нам "боинг" - гни обмана ад!
Ни дра-гуннам - манну гардин,
ни дну моря - ром ундин!
Лимфа-то не кефир, а на рифе кенотаф мил.
Лингволунатик - кит, ан улов гнил!

Светлой памяти Джона Рональда Руэла Толкина

Гилтониэль! О Ланселот!
Ж'абит ан виль де Камелот,
ай хэв на име Бармаглот!

Их либе вени-види-вици,
что подтвердят все очевидцы,

леч хчалбым лавровый венок,
ай вонт сто восемнадцать ног!

Не осуждай меня, о падре,
за страсть к прекрасной Клеопатре -

тон фис оси трез эм лё секс!
Что делать - дура лекс, сед лекс!

Дум спиро, легам только порно,
жё вё вуар ля тэт де Борна!

О донья, наши корасон
сегодня бьются в унисон!

Проклятье! Миа белла стелла
в разлуке сильно потолстела!

Я в гневе зол, как снежный барс!..
Аудитур и другая парс!

Мы связаны единой нитью,
ай лав, май далин, и ай нид ю,

но не согласны мэ паран!..
Вив ля Патри! Но пасаран!

Примите весточку на пейджер:
"Пиплы! Подросток - не тинейджер!

А Ланселот Гилтониэль
селиврен пенна спаниель!

Да утвердится наша раса
от Гондора до Гондураса!"

Светлой памяти всех товарищей по борьбе

Тинейджер, тинейджер, взлети выше тучи
и спой про азоновый слой.
Тебя не любили ни фюрер, ни дуче,
пилили двуручной пилой.

Познал душегубку, познал крематорий,
Освенцим, Майданек, Хатынь.
На ядерный взрыв объявил мораторий
и "Мать" перевел на латынь.

Восставшим испанцам немало товара
привез контрабандой в Мадрид.
Друзья называли тебя Че Гевара,
сам Кастро о том говорит.

Спасал арестантов, припрятав стамеску
в свой старенький школьный пенал.
Ты знал Ким Ир Сена, ты знал Чаушеску,
лишь Рейгана с Бушем не знал.

Товарищу Цеткин ты пел серенаду,
а Гельмуту Коллю едва ль.
Ты ездил сражаться в Гренаду-Гренаду,
свернув по пути в Ронсеваль.

По улицам Праги бродил, словно Голем,
в Париже смотрел Нотр-Дам,
в лесу Фонтенбло с генералом де Голлем
ночами пугал честных дам...

Взлети в поднебесье, отважный тинейджер,
забудь про домашний уют.
Пусть Маргарет Тэтчер, а с нею и Мэйджер,
тихонько тебе подпоют.

Тебе за границей жилось очень скверно
в отелях "Бристоль" и "Савой".
Да ну их! Пускай паруса "Крузенштерна"
шумят над твоей головой!

Тинейджер, тебе не страшны перегрузки,
послушен штурвалу фрегат.
Грядущий маршрут намечаешь по-русски
и держишь свой путь наугад!

Найдешь наяву свой несбыточный сон ты,
а после вернешься домой.
Счастливое завтра таят горизонты,
былое уже за кормой!

Природа-мать, когда б таких людей...
Н. А. Некрасов

В саду ли в огороде
три танка на природе,

а может - на Плющихе,
стоят, как три сосны.
А восемь с половиной
пытливых инвалидов
любуются преданьем
глубокой старины.

Девятый с половиной -
законною супругой -
контуженный по жизни,
но вовсе не дебил...
Как бишь его по отчеству?
Запамятовал имя.
Фамилии не помню.
И рожу позабыл.

Вернемся к инвалидам...
В интернациональном
они составе: чукча,
Чапаев и поляк.
Четвертый неизвестен,
по всем приметам - болен,
но очень энергично
бежит на костылях.

Восьмой был командиром,
провел разведку боем.
Решили ополчится.
Построили редут.
Устроили засаду.
Орудья зарядили.
На компасе уж полночь,
а немцы не идут...

Биноклей не сомкнули.
Не отдались Морфею:
дабы отстал насильник,
хлебнули "Нескафе".
И встретили французов
по первому разряду:
условный неприятель
наделал в галифе...

Их наградят пожизненно
и в Самой Красной Книге
напишут их фамилии
и чем они больны,
чтоб каждый октябренок
пример брал с инвалидов,
всегда любил природу
и не хотел войны!

Светлой памяти мирового кинематографа

Ничем не примечательная местность.
Стада машин несутся по шоссе.
Она стоит и смотрит в неизвестность,
девчонка с алой ленточкой в косе.

Зачем стоит? Конечно, голосует.
Она мала, но это ничего -
такая у преграды не спасует,
в конце концов добьется своего!

- Останови свой быстрый "запорожец",
вези меня, приятель, на вокзал -
здесь справа скот, а слева скотоложец,
как римский стихотворец предсказал!

Здесь не сегодня-завтра будут танки,
чума, холера, гриппер, энурез;
на батарее сушатся портянки
и каждый тракторист - головорез!

Я в детстве часто спрашивала маму
про иностранный город Голливуд:
там сделают широкую рекламу,
красивым псевдонимом назовут,

дадут фуражку и военный китель
для роли в эротическом кино;
партнер - японский летчик-истребитель -
как Мимино, но только в кимоно...

Чу! Тормозит. Выходит. Хлопнул дверцей.
- Девчонка, ты сказала мне "постой"?
Иди ко мне, ведь я такой крутой,
что у красоток замирает сердце!

С Катрин Денев я ездил в Кишинев,
с Настасьей Кински развлекался в Минске:
мы были как влюбленные с Понт-Неф,
средь бела дня вели себя по-свински.

С Брижитт Бордо я изучал дзю-до,
Дирк Богард покупал мне сладкий йогурт,
Сэм Беккет для меня писал "Годо",
вот только жаль, что прозой и без рифмы.

С Ирэн Жакоб я штурмовал окоп
у озера Хасан и Холхин-Гола;
я был великим мастером синкоп,
но стал джазменом только для прикола.

С Анук Эме играл я в буриме;
с Годаром познакомился недаром,
ведь про цыган писал не Мериме,
а я - назло евреям и татарам!

С цыганкою Кармен я был на "ты":
мы вместе занимались контрабандой,
но были непорочны и чисты,
оболганы советской пропагандой!

Мы в Кордове смотрели карнавал,
там я узнал, что у нее под блузкой -
в честь этого на радостях назвал
собаку Баскервилей андалузской...

Как ты сказала? Микки Рурк? Вандамм?
Сталлоне? Шварценеггер? Брюс Уиллис?
Девчонка, ты умна не по годам -
я, видно, зря из "запорожца" вылез.

Я уезжаю, нам не по пути;
с тобой стебаться - глупая затея;
какой облом! Ну что ж, как ни крути, -
я крут, но все они куда крутее!..

Она стоит. Протянута рука.
Стада автомобилей мчатся мимо.
Шоссе. Деревья. Птицы. Облака.
Пьянящий запах выхлопного дыма.

Меркнут знаки Зодиака,
милицейские посты;
спит гостиница клоака,
да жильцы её глисты;

спит животное Каштанка,
спит животное Полкан.
Моя мама хулиганка,
папа тоже хулиган.

Я их сын единокровный,
но пошёл не в них совсем:
знаю кодекс уголовный
и устав ВЛКСМ.

Выпьем, добрые подружки,
да поплачем под шафе.
Спят усталые игрушки,
револьвер и галифе.

Моя мама говорила:
"Семь патронов - твой н/з!"
Дремлет девочка горилла,
дрыхнет мальчик шимпанзе;

из мамаша Чунга-Чанга
носит бусы и тюрбан...
Эх, тачанка-ростовчанка,
трёхколёсный шарабан!..

Прячем головы в подушку
и глядим цветные сны.
Наши сны не про войнушку,
нам войнушки не нужны.

Ни ответа, ни привета,
ни штабистов, ни вояк...
Только бродит до рассвета
одинокий секс-маньяк...

Засыпаем без уколов,
выбираем компромисс;
за татар и за монголов
каждый вечер пьём кумыс;

любим сало в шоколаде,
баклажанную икру;
засыпаем на ночь глядя,
просыпаемся к утру...

Слышу голос из подполья,
он берёт меня на понт:
это русское раздолье,
это местный генофонд.

Он выходит на подмостки,
присосавшись к косяку:
это русские подростки,
так что будьте начеку!

Негр стал трупом в первый раунд,
наш тинейджер чуть живей...
Фокус-покус: андерграунд
превращается в сабвей.

Копрофаги съели копрос,
к себе в логово сошед...
Вот тебе и вечный образ,
мировой протосюжет,

архетип, мифологема
(посвящённые поймут).
Здесь тусуется богема -
от Камчатки до Бермуд! -

и не ведает, как крупно
ей, богеме, повезло:
им, гагарам, недоступно
ни Хароново весло,

ни разрыв небесной пряжи,
перерезанная нить;
им, гагарам, трупы вражьи
не случалось хоронить.

Всё изменится чуть позже.
Своего дождутся дня.
Дым отечества - он тоже
не бывает без огня.

Если дело в старой язве -
лихо сделают надрез.
Разве не разумно, разве
не технический прогресс?

Только времени немного,
пять минут - и истечёт...
Молодым у нас дорога,
старикам у нас почёт!

назад | содержание | вперед